Воспоминания дипломата

По громкой, беззаботной и почти развязной речи Фарука я заключил, что в этот вечер он осушает уже не первый бокал. Его разговор со мной протекал по преимуществу в дружелюбно-шутливом тоне и даже отдаленно не касался ни одной мало-мальски серьезной темы – сегодня Фарук не старался изображать из себя мудрого государя. Кое-кто из присутствующих поддерживал нашу беседу краткими репликами. Внезапно король предложил мне пройти в соседний зал и сыграть в баккара.

– В баккара я абсолютный профан,  – с улыбкой признался я.  – В карты я вообще пас.

– Как, неужели никакие игры вас не увлекают?  – изумился Фарук,

– Нет, отчего же, ваше величество. Я большой охотник до шахмат и всегда готов попробовать свои силы. Наверно, и вы не чураетесь этой замечательной игры?

– О, я вижу, куда вы клоните,  – расхохотался Фарук.  – Прошу вас, господин посол, не втягивайте меня в эту опасную авантюру. Все русские – блестящие шахматисты, и я держу пари, что вам ничего не стоит сделать мне мат.

– Я только любитель,  – обнадежил я его.

Играл я на уровне второй категории, и у нас такие «блестящие шахматисты» исчислялись многими тысячами, если не десятками тысяч. Но в других странах моя скромная квалификация, может быть, котировалась выше, чем у нас. И поэтому я подумал, что, прими Фарук мой косвенный вызов, мне придется, вероятно, играть не спортивно, а «дипломатично».

Однажды я уже играл так – в сентябре 1939 года с турецким министром иностранных дел Шюкрю Сараджоглу, о чем рассказано в первой части книги.

С Фаруком я решил – если это, конечно, будет зависеть от меня – иметь равный счет. Но он явно уклонялся от игры:

– Нет, нет, не уговаривайте меня. Сейчас я, во всяком случае, ни за что не отважусь на это.  – Затем, обращаясь к приближенным, сказал: – Господа, мы, кажется, собирались попытать счастья на другом поприще. А вызов господина посла надо еще зрело обдумать.

Момент был очень удобен для прощания, и я, пожелав королю Фаруку и его спутникам удачи в баккара, вернулся к своему столику.

Выше я отмечал, что каждое приглашение на банкет должно было рано или поздно «уравновешиваться» ответным гостеприимством. Поэтому по истечении некоторого времени мы начали сами устраивать приемы для коллег по дипкорпусу и египетских государственных деятелей. Приемы эти проводились у меня в доме на улице Рефаа, так как здание посольства представительскими помещениями не располагало.

Их было немало, этих приемов. Упомяну здесь лишь о банкете, данном мною 20 мая и носившем по составу участников сугубо «восточный» характер. Принимали мы в этот день Наххас-пашу, Салахэддин-бея, иранского посла Джема, иракского посланника Аскари, афганского – Могаддеди, китайского – Цинь Няньцзяна, поверенного в делах Эфиопии Тесфаи Тегена. Из гостей-европейцев в эту азиатско-африканскую компанию я включил только лорда Киллерна – старого, испытанного «друга» народов Востока.

Незачем доказывать ту азбучную истину, что дипломату необходимо знать хотя бы один из наиболее распространенных европейских языков. Для безъязычного дипломата прямое общение с собеседником невозможно, а объяснение через переводчика неполноценно. Но в данной компании, как я вскоре убедился, в отдельных случаях не выручало даже знание нескольких европейских языков. Мои соседки за столом – супруга посла Джема и супруга посланника Аскари – не владели ни одним из них. Поэтому с госпожой Аскари я объяснялся по-турецки, а с госпожой Джем на фарси, который я знал неважно, притом с «окающим» таджикским произношением, приобретенным в Таджикистане.

Завтрак прошел очень оживленно. Вопреки правилу этикета «за столом о делах ни слова», все мы только и делали, что говорили о политике – первейшем для дипломата деле. Оживлению за столом немало содействовало то обстоятельство, что все гости, включая пятерых мусульман, презревших запреты пророка и кары Аллаха, усердно налегали на спиртные напитки – от водки до шампанского. От последнего отказался только афганец Могаддеди, вероятно по соображениям диеты. По окончании приема лорд Киллерн шепнул мне:

– Поздравляю вас, господин посол, с выдающимся успехом! Вы добились того, чего не мог еще добиться ни один дипломат и вообще ни один человек: сегодня Наххас-паша выпил впервые за всю свою жизнь!

Что ж, если наше гостеприимство смогло настроить египетского премьера на столь благодушный лад, что он на, сей раз отказался от своего пуританского зарока, то посольство вправе было записать этот факт себе в актив.