Воспоминания дипломата

«Это одно из крупнейших событий в жизни нашей страны со дня достижения ею независимости. Безоговорочное признание Советским Союзом укрепит нашу независимость и сделает ее непоколебимой… Признание Советским Союзом Ливана рассеет сомнения, которые кое-кто распространял, чтобы сбить с толку общественное мнение».

Когда я читал у себя в номере текст этого заявления, последняя фраза показалась мне весьма многозначительной. В памяти у меня сразу же возникла сцена сегодняшней пресс-конференции, с настырными «инквизиторами», пытавшимися навести тень на ясный день. Вспомнились мне и двусмысленные статейки, время от времени печатавшиеся в отдельных газетах. В них можно было прочесть о «беспокойстве», якобы вызываемом у ливанцев «запоздалым признанием стран Леванта Москвой». В них всячески преуменьшалась ценность нашего признания и выпячивалась роль западных держав, как надежных гарантов ливанской независимости. Вероятно, авторов подобных инсинуаций имел в виду Риад Сольх, говоря о «сеятелях сомнений». Однако вряд ли он подразумевал только газетных злопыхателей. В конце концов, журналисты были всего лишь наемными перьями тех влиятельных кругов, ливанских и иностранных, которые стремились сохранить зависимость Ливана от империализма и отгородить его народ от свежих ветров национального раскрепощения, дующих от границ Советской страны.

Но в подавляющем большинстве случаев пресса расценивала события вполне благожелательно.

Церемония и официальные визиты 4 августа были только началом торжественных приемов. В субботу 5 августа МИД дал в честь советской делегации завтрак в парадном зале министерства. Во второй половине того же дня Селим Такла и его супруга устроили с этой же целью «гарден-парти» – большой прием на открытом воздухе в тропически роскошном саду Школы искусств и ремесел. Среди приглашенных были члены правительства во главе с премьером, депутаты, общественные деятели, журналисты, члены дипкорпуса. Из Дамаска для участия в торжествах приехал Джемиль Мардам-бей.

Сад был празднично декорирован советскими и ливанскими флагами. А на зеркальной водной глади центрального бассейна, специально подкрашенной красной краской, плавали советские эмблемы – серп с молотом и красная звезда, благодаря чему бассейн, по выражению одного корреспондента, «превратился в огромное колышущееся знамя победоносной России». Эта политизированная декоративная затея привлекла к себе всеобщее внимание, с которым могла соперничать только притягательная сила буфетных столов.

Воскресенье было для меня днем отдыха от банкетов и церемоний.

Во второй половине этого дня Н.  Демешкие сообщил, что по международному телефону меня вызывает Иерусалим. Несколько удивленный, я взял трубку. Звонила Ирина Александровна. Оказывается, она сбежала туда из каирского пекла, «чтобы подышать прохладным воздухом».

Ирина Александровна поздравила меня с успехом нашей миссии в Сирии и Ливане, «о которой только и говорят здесь, в Иерусалиме». Сказала, что, как русская, она гордится ростом влияния и престижа России на Ближнем Востоке. Осведомилась, каким путем я собираюсь возвращаться в Каир. «Если поедете через Иерусалим, то знайте, что я и принц Петр будем очень рады вас видеть»,  – закончила она. Поблагодарив ее за любезные слова, я пообещал навестить ее и мужа в Иерусалиме, куда собирался заехать в связи с одним делом.

В понедельник 7 августа ответный банкет ливанскому правительству давал я. Кроме членов правительства в полном составе я пригласил на него и сотрудников МИД, постоянно имевших дело с нашей делегацией,  – Халима Харфуша, Н.  Бустроса и Н.  Демешкие. А во вторник состоялся последний из серии официальных банкетов – обед у премьер-министра.

Напоследок Селим Такла предложил нашей делегации совершить две поездки по стране: одну – на юг, в Бейт-эд-дин, прежнюю столицу Ливана, другую – на север, в заповедник знаменитых ливанских кедров. Обе эти экскурсии были нами совершены.