Воспоминания дипломата

– Мы нисколько не сомневаемся в искренности признания Советским правительством Сирии как равноправного партнера в международных отношениях, несмотря на то что прямых указаний на это в его ответе не содержится. Мы надеемся на такой же статус и в советско-ливанских отношениях. И все же в своем обращении мы, очевидно, вернемся к этому вопросу.

Он испытующе посмотрел на меня, словно ожидал возражений с моей стороны. Я сказал:

– Когда вы, господин премьер, заявили, что ливанское послание будет аналогично сирийскому, я заявил: «Прекрасно! » Сейчас, выслушав ваши дополнительные соображения, я могу снова заявить: «Прекрасно! » И убежден, что ваше послание даст столь же положительный эффект, как и сирийское. На этом деловой разговор закончился. Риад Сольх пообещал не позже завтрашнего дня доложить о нем президенту и высказал надежду, что уже в понедельник послание в Москву будет мною отправлено. Мы присоединились к остальным гостям, а через полчаса я и Днепров уехали. Теперь правительство могло заседать вполне официально. Возможно, что именно так оно в тот вечер и поступило.

Воскресенье – день отдыха, но нельзя сказать, чтобы мы провели его совсем праздно. Первую его половину мы посвятили осмотру древних памятников в местечке Баальбек, а вечер – обеду у президента Ливанской Республики Бешары эль-Хури. Приглашение на обед передал нам утром шеф протокола Бустрос, явившийся сопровождать нас в поездке в Баальбек и www.igibdd.ru тем самым придавший ей характер протокольного мероприятия.

Вечерний прием у президента в честь советской делегации был менее многолюден, чем банкет на вилле-министра иностранных дел. Кроме Риада Сольха и Селима Таклы высокие обитатели дворца в Алее – Бешара эль-Хури и его супруга – пригласили на обед всего семь человек.  – В их числе – Н.  Бустрос и наш новый «опекун» Надим Демешкие, а также два личных адъютанта президента. Банкет проходил в довольно-таки церемонной обстановке, заметно отличавшейся от непринужденной атмосферы приема у С.  Таклы.

На приеме С.  Такла информировал меня, что в течение воскресенья проект его послания В.  М.  Молотову был окончательно согласован во всех инстанциях и завтра днем оно будет вручено мне в Бейруте. Я обещал быть там в условленное время.

В понедельник с утра мы трогаемся в недалекий путь – до Бейрута только 30 километров. Первый этап пути – Алей, за которым начинается непрерывный спуск к приморской равнине. Въехав в столицу, мы неторопливо колесим по улицам и площадям, чтобы составить о ней общее представление, затем направляемся в Национальный музей древностей. По преимуществу это древности финикийской цивилизации, но немало экспонатов и из других эпох.

Приближается время завтрака, и мы едем в отель «Норманди», где Протокольный отдел МИД забронировал для нас номер. После завтрака в номер к нам пришел шеф кабинета министра иностранных дел Халим Харфуш и вручил мне оформленное по всем правилам послание Селима Таклы на имя В.  М.  Молотова.

Как и предупреждали меня Риад Сольх и Селим Такла, документ был аналогичен сирийскому, но текстуально, конечно, не повторял его. Фигурировал в нем и вопрос о капитуляциях, упомянутый как бы вскользь в фразе, где в очень положительной форме говорится о внешней политике Советского Союза. Выглядит эта фраза так:

«Ливанский народ, который долгие годы боролся за свою независимость и суверенитет, которых он только что полностью добился, твердо убежден, что советская внешняя политика основана на уважении свободы и равенства всех народов – принципов, несовместимых с попытками завоевания и господства, так же как с капитуляциями, привилегиями и другими преимуществами, которыми пользовалась царская Россия».

Вряд ли после сирийского опыта и моих разъяснений ливанцы возлагали большие надежды на то, что ответ из Москвы затронет вопрос о капитуляциях. Но для них он был слишком важным и наболевшим, чтобы они могли обойти его молчанием.